день начался неплохо: ты подарила мне свой взгляд
я растерялся и трехцветного кота отнес на живодерню
совсем недолго ждал, пока его там умертвят,
с владельцем о цене договорились полюбовно.

с толком и расстановкой там что-то из него скроят
мне наплевать, что совесть превратил в сорокинскую норму!
кровавой амуницией мой кот стал для богатеньких ребят,
- я полюбил морального урода и оторву.

то есть обыкновенного простого человека,
со всеми крайностями, что входят в это понятие:
искалеченные внутренние органы и мир,
охраняемый чудовищным эго с больным восприятием

или здоровым? но это не суть,
когда речь идет о космических масштабах,
которые-то и хотелось нащупать, обнять,
приласкать, сломать, разозлить и плюнуть
 повеселиться не шуточно, чтобы не забывать,
что собственноручное распятие работает круглосуточно.

и на совесть…  наложить свои руки
как мы все хорошо умеем делать,
сообщи мне, когда ты будешь со скуки подыхать
для каждодневного насилия не требуется смелость.

мне наушники пели о том, как колбасит храмы

пели о том, как стучат деды…

нас еще нельзя было называть состоявшейся парой,

но можно было объединить в слово ”мы”

она сказала, что чувства, как розы, живут одно утро

и это была единственная высказанная правда за вечер

я подумал, что если она при мне физически умрет,

то это будет сродни взгляду в вечность.

узел жалости над покойником

не затягивай, ты здесь не при чем!

мир, где есть что-нибудь материальное

разумеется, обречен!

норковые шубы для сиамских близнецов,

помогут отыскать свое врожденное уродство,

которым можно напугать, скажем, студенток из мгимо,

а, впрочем, нет – таким здесь испугать никого не удается.   

они убьют тех близнецов, а шубы те перекроят,

прикончат в тот же час остатки и сомнения;

помножив роскошь и уют, накрасят губы и глаза

готовясь к будущим трудам порабощений.

наше поле очевидности было в тумане.

нашим паром культуры была анаша

общения - это процесс достаточно страшный,

когда порабощением закипает душа

она продолжала говорить о своем

мол, у нас, дай Бог, будет все по первому сорту

я молчаливо ее слушал и с интересом наблюдал,

как эгоизм выбирает себе форму.

узел жалости над покойником

не затягивай, ты здесь не при чем!

мир, где есть что-нибудь материальное

разумеется, обречен!   

все что рождается на этой земле

рано или поздно диктует свой интерес;

уродство, с детства живущее  во мне,

со страстью втянулось в этот процесс:

но черт возьми, что за мысли позорные,

без смирительной рубашки опять.

купол цирка заменит нам купола церковные,

и мы продолжим ликовать

на кладбище. принесли слишком много цветов

и местные бомжи заблудились в этой красоте

траурной библиотеки планеты земля

потом одного из них сожгли на вечном огне
 

мы с другом обсуждали это происшествия

смакуя подробности и фантазируя в уме

чтобы там смириться, наконец, с людским уродством

под ртутной лампой или жарким солнцем

люди встречаются, влюбляются, расстаются

потом по накатанной схеме опять

но остывшие чувства уже не причисляются к потери

а к предложению вести честную игру,

в которой поиск направления продиктует

садиться в поезд или на иглу.